Лениздат, 1994; Каган М. Град Петров в истории русской культуры. СПб.: АО «Славия», 1996; Келлер Е. Праздничная культура Петербурга: очерки . Взгляд русской культуры. В соответствии с большевицкой версией истории, Колчак в «Семене Проскакове» – марионетка иностранных сил; .
Взгляд русской культуры - Радио . Белые генералы» выходят 4 передачи с участием доктора филологических наук Светланы Шешуновой.
Телеканал «Россия – Культура» (Россия – К) 2001 — 2017. Свидетельство о регистрации СМИ Эл . Выдано Федеральной .
СПб., 1991;; Каган М. Град Петров в истории русской культуры.
Программы посвящены взгляду на личность и роль в истории адмирала Александра Васильевича Колчака. Светлана Шешунова: Первым упомянем Александра Куприна. Его некролог Александру Васильевичу Колчаку был опубликован в «Новом Русском журнале» 7 марта 1. Через год к годовщине гибели Колчака Куприн перепечатал этот некролог в «Общем деле» (7 февраля 1.
Он начинается словами: «Лучший сын России погиб страшной, насильственной смертью. Великая душа – твердая, чистая и любящая – испытала, прежде чем расстаться с телом, те крестные муки, о которых даже догадываться не смеет человек, не отмеченный Богом для высшего самоотречения < ? Или – притерпевшиеся к запаху крови, все равно, будь это даже кровь великомученика, равнодушные ко всему на свете, кроме собственного сна и пищеварения, трусливые, растерянные и неблагодарные – мы совсем утратили способность благоговеть перед подвигом <. Прочитайте вновь текст его присяги и его воззвания к русскому населению. Биение верного и правдивого сердца слышится в их каждом слове. Эти печатные документы хранятся до сих пор в крестьянских избах, за образами, как святыня, и, находя их, большевики расстреливают хозяев.
В случае Петербурга ирреальность «Града Божьего» и фантастичность. СПб., 2003; Каган М.С. Град Петров в истории русской культуры: 2-е изд., . По алфавиту. 10-летие «Града Петрова». Антология христианской музыкальной культуры. История Русской Православной Церкви · История . Купить книгу «Град Петров в истории русской культуры» автора М. Каган и другие произведения в разделе Книги в интернет-магазине OZON.ru. Душой», отражающей историю самосознания русской культуры в.
Говорят, он не умел ладить с социалистическими партиями и оттого лишился доверия общества. Но этот вопрос требует глубокого исследования. Человеку предстоит назавтра идти в страшный, смертельный бой, в котором только два выхода – жизнь или гибель. Что ему надо накануне? Необременительная пища, крепкий сон до утра, чей- нибудь добрый, светлый взгляд утром и крепкое рукопожатие на пороге дома. Карта Чудского Озера на этой странице. Если же он проведет тревожную ночь среди глупых споров, семейных дрязг, зловещих предсказаний, прислушиваясь к тому, как заранее торгуют его завтрашней кровью, — не требуйте от него на поединке ясности взгляда и крепости руки.
Моряк душою и телом, он – по неписанному величественному морскому закону – в качестве капитана остался последним на палубе тонущего корабля. Но если когда- нибудь, очнувшись, Россия воздвигнет ему памятник, достойный его святой любви к родине, то путь начертают на подножии горькие евангелистические слова: И враги человеку домашние его». В 1. 92. 1 году эта публикация была размещена на полосе газеты вместе с посвященными памяти Колчака статьями других авторов (В. Пасманика, Ф. Родичева), в том числе Бунина. Иван Бунин, судя по ряду его записей, испытывал к Колчаку какое- то глубоко личное теплое чувство. В «Окаянных днях» есть запись о том, как Максимилиан Волошин передает Бунину слова председателя одесской ЧК «Простить себе не могу, что упустил Колчака, который был у меня однажды в руках».
Бунин об этом написал так: «Более оскорбительного я за всю мою жизнь не слыхал». В том же произведении запись от 4 июня 1. Колчак признан Антантой Верховным Правителем России. В «Известиях» похабная статья: «Ты скажи им, гадина, сколько тебе дадено?» Чорт с ними. Перекрестился с радостными слезами». В декабре 1. 92. Бунин опубликовал в в эмигрантской газете «Общее дело» свою заметку «Чехи и эсеры».
В ней Иван Алексеевич иронизирует над теми, кто объясняет оппозицию Колчаку «реакционностью сего истерического генерала»; причина, объясняет Бунин, была в том, что Колчак не давал левым «партийным работникам» грабить страну. Наконец, к первой годовщине расстрела Колчака писатель опубликовал в том же «Общем деле» маленькую заметку, которую полностью прочту. Она стоит там в том же разделе, что и «Кровавые лавры» Куприна: Его вечной памяти. В них все сказано.
И потом — воистину «мы весьма изнурены», и уже не хватает сил и желания говорить среди «окружающих нас». Одни из них мечут жребий о ризах наших, другие витийствуют о «светлом будущем», а там — там только «вздохи узников», муки «обреченных на смерть», защиты и спасения себе теперь уже ниоткуда не чающих.
Молча склоняю голову и перед Его могилою. Настанет день, когда дети наши, мысленно созерцая позор и ужас наших дней, многое простят России за то, что все же не один Каин владычествовал во мраке этих дней, что и Авель был среди сынов ее. Настанет время, когда золотыми письменами, на вечную славу и память, будет начертано Его имя в летописи Русской Земли.
А в своем дневнике за 1. Бунин записал: «Панихида по Колчаке. Служил Евлогий. Связывалось со своим, <.
Напомню слова Куприна: «когда- нибудь, очнувшись, Россия воздвигнет ему памятник, достойный его святой любви к родине». И Шмелев тоже пишет о Колчаке: (цитирую): «ему поставит Россия памятник горя и гордости». В первое двадцатилетие после смерти Колчака о нем было написано немало стихов. Арсений Несмелов, в прошлом – офицер колчаковской армии, в 1.
Его лирический герой оказывается на перроне рядом с вагоном Верховного Правителя, уже ставшего фактически пленником чехов. Поэт стремится передать ту трагическую красоту, которую многие очевидцы отмечали во внешности Колчака в последние месяцы его жизни: И было точно погребальным. Охраны хмурое кольцо,Но вдруг, на миг, в стекле зеркальном. Мелькнуло строгое лицо. Уста, уже без капли крови,Сурово сжатые уста! Глаза, надломленные брови,И между них – Его черта, –Та складка боли, напряженья,В которой роковое есть.
Но примечательно, что плакатный образ «врага народа» вышел, по сути дела, только у наименее одаренного из них – Демьяна Бедного (настоящие имя и фамилия – Ефим Придворов). Выходец из крестьян, получивший столичное образование благодаря поддержке Великого Князя Константина Константиновича он быстро стал, по собственным словам, «присяжным фельетонистом» большевицкой прессы. В рифмованной агитке под названием «Честь красноармейцу» (1. Демьян Бедный именует Колчака «палачом Урала», а в «Кого мы били» (1. Но у талантливых поэтов, даже полностью разделявших ту же идеологию, образ Адмирала получался – возможно, против их воли – совсем иным. Например, Маяковский в стихотворении 1.
Екатеринбург – Свердловск» (о победоносном шествии Советской власти) напоминает, как в этих местах «орлом клевался верховный Колчак». Сравнение с орлом, даже сопровождаемое снижающим глаголом «клевался», независимо от намерений поэта несет в себе положительные коннотации, поскольку издавна служило в русском языке и фольклоре для обозначения силы, прозорливости и благородства человека (такое сравнение есть, напомним, и в упомянутой статье Куприна). Еще более странные строки возникают в «Песне о ветре» Владимира Луговского (1. В этом ярком стихотворении, изображающем поражение и казнь Верховного Правителя, вдруг звучит восклицание: Эх, эх, Ангара,Колчакова дочка!
Само по себе обращение к Ангаре мотивировано сюжетом, поскольку Адмирала расстреливают на берегу этой реки. Но ее именование «Колчаковой дочкой», во- первых, возносит Колчака на совершенно несовместимую с советской идеологией высоту (кто отец реке, тот, уж наверное, отец и народу), а во- вторых, изнутри разрушает атмосферу торжества победителей: вечная стихия воды оказывается в прямом родстве не с ними, а с побежденным. Примечательно, что сын ее «антигероя» – Ростислав Колчак – отозвался о поэме как о «любопытной»: «В стихах Асеева своеобразно отразился образ Белого Адмирала – мечтателя, полярного исследователя. Что- то верное поэтом всё же угадано». В соответствии с большевицкой версией истории, Колчак в «Семене Проскакове» – марионетка иностранных сил; но он же и трагический герой, имевший высокое предназначение и сознающий (что совсем нетипично для образа врага в советской поэзии) свою вину: Я,отраженныйв сибирских ночахтрепетомтысячей звездпартизаньих.